▹ старшая наследница семьи гринграсс;
та, на кого возлагались большие надежды, что непосильным грузом ложились на хрупкие плечи, которые не смела согнуть под гнетом, чтобы не испортить осанку, пока младшая купалась в любви и признании всех в семье, без исключения. несмотря на некую зависть дафны — отношения, что не были лишены недомолвок и недопониманий, все же были такими, в которых сестры готовы были заступиться друг за друга. олицетворения черт материнской линии, так как внешностью, белокурая даф, пошла в родственников со стороны розье.

▹ дафна — чистокровное наследие магической британии;
гринграссы — чистокровная семья из тех, что входили в священные двадцать восемь фамилий, издания тридцатых годов xx века, под редакцией нотта. несмотря на то, что как и многие в их окружении, во времена первой и второй магической войны, гринграссы разделяли взгляды темного лорда — метки ни один представитель семьи не имел. все, что требовал темный лорд — лояльность, доступ к сейфу и голоса в визенгамоте — он получал моментально. рейды с темной меткой над крышами домов было тем, что никогда не прельщало главу рода, даже если некоторые радикально настроенные «друзья» считали его трусом.

▹ слизеринская змея;
дафна — олицетворение зеленого с серебром факультета, не только отсылкой в родовой фамилии, его основных черт характера — амбиций, хитрости и находчивости. неотъемлимая часть компании выпуска девяносто восьмого года.

▹ сов сдавались с потоком '99 года выпуска — обучение в школе было исключительным пожеланием студентов. после окончания хогвартса покинула британию;
официальной первопричиной было, что в послевоенное время такие семьи как гринграсс оказались в опале, ей бы просто не дали доступа к литературе содержащей хотя бы намек на темную магию, и то, что в стране на тот момент не было никакой годной информации по проклятию, которое было наложено на род. основной, хоть и не очевидной причиной, которую дафна необсуждала даже с друзьями, стало то, что чувство вины перед младшей сестрой преобладало над заверениями окружающих, что она ни в чем не повинна;

▹ помолвлена с ноттом;
несмотря на то, что после окончания второй магической войны отец спешно разрывал любые контакты налаженные путем помолвки, чтобы откреститься от большинства связей с опальными пожирателями, отношения между дафной и тео все еще остались те самые дружеские; основа коих и была заложена в возможность брака — на тот момент чувств к теодору девушка не испытывала; помолвка астории осталась в силе лишь по причине, что на ней настояла нарцисса, а проклятий из библиотеки блэков батюшка побаивался больше, нежели порициния в обществе или недовольства люциуса малфоя.

▹ дафна — болезненная первопричина, по которой на младшей сестре активно проклятие рода;
я приверженец теорий, что любые проклятия не возникают просто так, для того, чтобы спящее десятилетиями проклятие было активно — нужно исполнение некоторых условий. это как с предсказаниями, помнишь: ребенок, рожденный в конце июля, у людей, что дважды бросали ему вызов — совершенно не точные в трактовке, но разрушительны при совпадении всех пунктов, о которых знать мог лишь тот, кто наложил проклятие;

▹ квалифицированный ликвидатор проклятий с сертификатами образца европейской ассоции магов;

● ИГРОВЫЕ НЮАНСЫ ●

upd! все обсуждается лично, но опционально маленькая/большая буква, объем около 4к — могу больше. но! не меньше 3к; неполная птица тройка [выделение прямой речи] — так удобнее уловить ее в тексте. темп зависит от заинтересованности соигрока и моего свободного времени — могу в тот же день, а  могу и через неделю/две. здорово если будет пара/тройка постов месяц, все же хочется поиграть. считаю взаимодействие в лс или тг, в частности закидывание идеями мыслями и чем-то атмосферным, неотъемлимой частью игры, поэтому очень приветствую — тяжело нахожу общий язык с незаинтересованными игроками, которые молчаливо вкидывают пост и исчезают с радаров до следующего долга.

она помнит миг после, — неестественно оглушающую тишину, что образовалась в большом зале, словно кто-то накинул на нее заклятие поглощения звука — каким-то искуственным гомоном множества искаженных детских лиц, чей привычный суетливый гам перестанет беспокоить; останется лишь нарастающий гул в ушах, да подкатывающий ком к горлу — мертвенно бледный цвет ее лица, что в иных обстоятельствах определенно заинтересовал бы школьную медсестру, мадам помфри, когда взгляд ее затравленный, такой не свойственный для гринграсс, пройдется по лицам сокурсников. так и не найдя единственно нужного [важного] для нее.

когда мгновением «до» задыхающийся от спешки голос паркинсон — совершенно не свойственный для ее манеры неспешно растягивать гласные [привычка, которую, кажется, подцепила от малфоя. и упаси мерлин, пусть это будет единственное, что панси подцепит от этого парня] разрежет тягучие минуты раннего завтрака разворотом первой полосы ежедневного пророка — дешевая газетенка с купленными новостями и совершенно пахабными сплетнями; где поставщиками, вольно или невольно, всего этого богатства, будут являться семьи знакомого ей круга. ты это видела? почти незаинтересованным взглядом светлых глаз дафны, в которых на мгновение мелькнет раздражение, желание резко одернуть — я получаю утреннюю почту, панс, спасибо или криво усмехнуться бросив — не знала, что ты решила подработать совой, еще рано для утренней газеты.

первой полосой, да кричащим заголовком, что кажется впервые пошатнет ее устоявшийся мир, на деле — мир десятка ребят ее круга, по крайней мере ей так будет казаться, когда вцепится тонкими пальцами в край стола, в попытке встать, чувствуя как каменный пол уходит из-под ног, под взволнованное от паркинсон — ты как дафни? поводом худого плеча в сторону, в попытке поскорее отмахнуться от подруги, да тревожным — все потом, панси. все, что захочет сказать в то мгновение подруга не будет иметь ровным счетом никакого значения. значение в тот миг будет иметь лишь его отсутсвие.

дафна даже не сразу поймет, что заставит ее задохнуться от подкатившего ужаса — слепящий свет колдокамер на снимке да фигуры в смутно узнаваемом атриуме министерства, где не раз бывала с отцом. тощая фигура гарри поттера с глазами потерянными, словно дементоры все таки добрались до его души — явно не то — поттеру же не привыкать к народной славе, какой бы противно смердящей, как сок бубентюббера, она не была; но лишь громким заголовком, где буквы будут плясать перед глазами, словно к привычному зачарованию страниц кто-то добавил невозможность прочитать написанное с первого раза — сухими печатными строками приговора, совершенно не передающими весь ужас действительности для магической британии, где вперемешку с именами, кои дафна уже не раз видела на страницах за последние пару лет, да мельком на семейных родовых гобеленах — собственном и друзей, и по громким заголовкам о побеге из азкабана — массовое задержание представителей чистокровных семей по обвинению — нападение в отделе тайн.

в тот миг дафна гринграсс даже не задастя вопросом о том, почему так красочно расписывающий все огрехи чистокровных семей не задастся вопросом, что там делала группа пятикурсников из хогвартса, что еще вчера должна была сдавать экзамен по защите от темных искусств? глупость — там, где седовласный старец крепко цеплялся за мальчишеское плечо; не волновало ее и известие о печальной смерти последнего наследника из рода блэк — сумасшедшая семейка, даже в разбавленной крови, честно говоря. лишь единственное имя, которое, невольно стало значить больше, чем должно — объективно и по умолчанию, единственная фамилия, которую всегда страшилась отыскать на страницах — она не была ее собственной, в заверениях отца дафна была уверена, но была той, что в свете последних семейных объявлений, имела важность сопоставимую с собственной. нотт.

нотт. нотт. нотт. где ты, тео?

его имя будет отдаваться пульсирующей болью в висках, глазами ее светлыми, что в каждом проходящем [сколько их было в это утро в большом зале?] пыталась найти знакомые черты, тысячей маленьких молоточков где-то на подкорке, — запоздалым чувством тревоги, которое так удачно удавалось заглушить там, где прекрасно знала, что нотт никогда не опаздывает на завтрак — не в его привчке. сколько таких привычек она успела уловить за последние несколько месяцев, которые прошли после отцовского извещения, что содержало сухие строчки оповещения, о назначенной помолвке, да имени — теодор нотт. так и не озвученном между строк, от матери, — у тебя еще есть время узнать его поближе, нежели быть отстранненными незнакомцами на собственном празднике [такими были ее мать с отцом].

разрастающее чувство, что не  заглушил бы даже оклик панси, тяжелый взгляд декана их факультета, который девушка почувствует лопатками так и не смея оглянуться, осознать, что все вещи оставлены на скамье рядом — плевать. шагом, несмотря на сбитое дыхание, ровным, отдающим мерным эхом в слизеринских подземельях — титаническим усилием, от которого потом долго еще будут болеть жилы — заставить себя не перейти на бег — совершенно не подобающее для молодой леди поведение. голосом ее первой учительницы по этикету, сухим, шелестящим как старый пергамент, что засядет ржавым гвоздем в голове. чувством полной растерянности от осознания, что даже не имеет ни малейшего понятия, где теперь его искать. сколько может быть потаенных мест в огромном замке?

пойманным на пороге факультетской гостиной, от которой несмотря на разожженый камин пахнет каким-то могильным холодом, забини, что сморщится от болезненной хватки ее цепких пальцев — единственном, вопросительном, на что способен ее голос — нотт? ирония — она никогда не зовет его по имени при посторонних. понимающим взглядом глубоких карих глаз, что посмотрят на спальню мальчиков пятого курса и теплой ладонью, когда уже готова сделать шаг  в сторону — я бы не спешил делать глупостей, даф. ему надо побыть одному. взглядом ее диким, что будет обещать самое неприятное из возможных семейных проклятий, если чужая рука не разомкнется с ее запястья, так и не озвученном для постороннего, хотя и считает блейза другом, редкая роскошь в слизеринских подземельях — ему сейчас никак нельзя быть одному.

скрипом простой дубовой двери, той самой, у которой не раз ловила с ухмылкой панси — ну, сколько можно, паркинсон? так и не найдя в себе смелости постучаться, не будучи до конца уверенной — пустит ли он ее. будучи откровенной с собой, даф думала, что она бы не пустила — драконом охраняя свою собственную боль. разлетевшуюся на осколки действительность, из которой теперь предстояло собрать хотя бы коротенькое слово — жизнь. никакое  р е п а р о  здесь не помогло бы.

шагами ее неловкими, словно в какой-то миг стала совершенно неуклюжей, десятилеткой, что отдавила пригласившему ее мальчишке ноги, в спальне студентов слизерина, что представляла собой форменный бардак [было ли тут всегда так, ведь мальчишки несмотря на кровь и статус всегда оставались мальчишками или было вспышкой эмоций, даф не смела предполагать]; только сейчас осознавая простую прописную истину — она не знала, что сказать в таких случаях — этому не учили на уроках этикета и уж точно не рассказывали, как правильно держать в руках веер, чтобы подать знак, что ты тоже сопереживаешь случившемуся горю. г о р е — странное определение, что не давало полностью ощутить всю глубину случившейся трагедии.

касаниями ее хрупкими до чужого плеча — словно опасаясь, что причинит еще больше боли, когда взгляд падает на дотлевающую в пальцах сигарету, [даф, уверена, что это против школьных правил, курить в спальнях; но кому сейчас  какое дело, если это сделает его ношу чуть легче?] да перекат фамильного перстня, на правой руке — она невольно сопоставляет увиденные привычки с ситуацией. боится сделать только хуже. хотя, в какой-то моент внутренний голос вопрошает, может ли быть хуже? ее молчаливо задумчивым, что можно сказать в такой момент — мне жаль? глупость, потому что естественно гринграсс жаль, вот только никто из слизеринцев не воспринимает это кровавое слово спокойно — словно с оброненным "жаль" — ты поджигаешь фитиль на бочке с фейерверками с лавки зонко. спросить о том, как он? тут не надо посещать предсказания, составлять ее любимые звездные карты, и гадать по остаткам чая, чтобы увидеть — х е р о в о.

— я видела заголовки — голосом ее хрупким, непривычно звенящим в тишине помещения, когда пальцами сильнее цепляется в чужое плечо. не то, чтобы слухи по школе не ходили и ранее, но не всему же стоило верить. чему-то не хотелось вовсе — перед глазами все еще мелькало чернильное — арктурус нотт, стоило дафне сомкнуть веки. в тот долгий и ужасающий миг после, дафна думает о том, насколько же сложно подобрать правильные слова, когда у самой от увиденного внутри разрастается черная дыра, что стремительно наполняется отчаянием. — ты почему остался здесь один? так и не высказанным между ними, почему не позвал меня? в тот момент, дафне впервые хочется быть способной вытянуть его с этого дна или крепко держась камнем ухнуть вниз, за ним.

не смотри так. не смотри. не смотри. не

[дафна гринграсс никогда бы не могла подумать,
что простая фраза может погрузить так глубоко в непроглядную тьму.]

его глухой голос отдается болезненным эхом у нее под ребрами, в момент ей даже чудится, что слышен треск, от которого сложно не вздрогнуть всем телом [слабеешь, словно переломился держащий тебя костяной остов], — дафне стоит усилий перестать сжимать зубы так плотно [шумно  втягивать воздух], словно простая оброненная фраза входит куда-то ниже, тонким острием ножа, чиркает по реберной кости,  даже не режущим проклятием, грязно, по-маггловски, прокручивая где-то в глубине. окрапляя чужие руки багрянцем — растерянностью в зеленых глазах напротив. у нее действительно нет ответов ни на один из заданных ноттом вопросов. лейтмотивом безысходности, что кажется еще долго будет преследовать каждого из них. вместе ли или поодиночке.

повтором незамысловатой фразы в голове на разный лад, словно у старого  граммофона леди гринграсс, наконец-то, сошли на нет чары проигрывания, которые никто не спешит обновлять. нещадно заедает — мучает уши не только старых домовых эльфов, но и всех обитателей поместья; пока до нее не дойдет совершенно неприглядная действительность — ее собственный мир рушится у нее же на глазах; и дафна, при всей ее родовитости и вышколенном знании этикета, [какая теперь разница каким ножом резать рыбу, если он вошел глубоко под ребра разлетевшейся картинкой мира, от которого кружится голова и нещадно мутит?] ровным счетом нихрена не способная сделать — беспомощная. не помогает и превосходно по чарам, так старательно выведенное профессором флитвиком на ее листке табеля в прошедший понедельник. дафна, сколько бы не старалась, не может вспомнить ни одно знаваемое ею заклинание, что было бы полезно в сложившейся ситуации. забвение? авада кедавра? разве только поттеру в спину, но даже подобная мысль пугает до засевшего в костях могильного холода. а возможно это просто стылость стен азкабана, где многим отцам ее курса придется коротать срок, что будет когда-нибудь озвучен. возможно, где-то в самом малодушном уголке ее сознания, гринграсс даже рада тому, что ее отец не ввязался в эту сомнительную кампанию, хотя все имена в утренней статье были ей не просто знакомы — эти люди были вхожи в их дом.

дафна гринграсс все еще помнит разговор с отцом после окончания четвертого года, когда надрывный полный отчаяния крик мистера диггори поутих в ее голове, все еще были слышны рыдания и хриплое «он вернулся» от поттера — бред мальчика который выжил уже не казался помутнением сознания.  сложились мозаикой все мелочи, которым не придавала значения — откровенно говоря просто не хотела об этом думать, живя в своем уютном мирке; тихие разговоры матери с отцом вечером у камина, что замолкали, стоило дочерям зайти в помещение, порой даже заслышать чьи-то шаги; занятость отца на работе, о которой писала матушка и молчаливые завтраки в одиночестве. тогда, мистер гринграсс, на вопрос старшей дочери — что теперь будет? ответил лишь фразу, которая показалась заучено фальшивой, той самой, в которую казалось верил сам с трудом — чистокровное общество наконец-то займет положенное ему место. тогда это, возможно, внушало должный оптимизм на изменения к лучшем, сейчас отдавало могильной гнильцой и сырыми застенками. холодом, что остается в костях на всю жизнь, от скользнувшего из тени дементора — не отогреют ни одни чары.

ее мир осыпается всполохом угасающих искр, — не от неправильного проклятия, ошибочной вязи рун на нумерологии и неправильно разгаданном узоре на дне чайной чашки, последние пару занятий, упорно получалось — скоро ваша жизнь изменится [не то, чтобы дафна нуждалась в столь кардинальных изменениях]. лишь одинокой фигурой в спальне мальчиков пятого курса.

дафну топит растерянность, потому что ей невдомек, как всего один человек медленно, но верно становится целым миром, — где можно так откровенно просчитаться, пуская кого-то под кожу? встряхивает копной светлых волос, отрицая абсурдность проскочившей мысли [кажется кто-то слишком буквально принял наставления матушки быть благосклонной к этому браку — читать между строк — познакомиться до алтаря], но готова поклясться на имени салазара, что слышит грохот бомбарды, что все никак не хочет затихать в ее ушах — хоронит под собой что-то привычное для их общего мира. нично уже не будет как прежде — слова отца больше не внушают никакой уверенности. тихие слова теодора и вовсе топят в отчаянии.

и, пожалуй, совсем чуть-чуть, но все же ее цепляет,  дергает как болезненный нарыв, где-то глубоко внутри, где еще несмело пробивается незнакомое ей доселе чувство привязанности, оплетающее ядовитым плющем остов реберной клетки — попытка тео казаться сильным, где выбитая почва изпод ног все никак не перестает кружиться; я в  порядке — попыткой придать голосу мнимую уверенность — слишком очевидная ложь для отдающей паршивым костеростом правды. такой не сварил бы даже криворукий гойл.

гринграсс уверяет себя, что это всего лишь расчет на который и ставит ее собственный отец, вот, только, где-то в глубине она прекрасно знает, что врать окружающим у нее выходит многим лучше, чем себе. дафна пропадает в одном моменте.

ей даже удается найти во всем этом свою, извращенную иронию, там, где еще каких-то полчаса назад ей, действительно, важно было то, как она сдаст оставшиеся экзамены; сейчас же имеет значение лишь то, что нотт лихорадочно теплый, словно в полубреду от болезни или просто ее руки, как всегда, ледяны — словно последний час только и делала, что держала их в стылых водах черного озера; и то, что эмоции совершенно плохой советчик в данной ситуации, в которой сама плотно сжимает губы, хмурясь.

дафне действительно хочется ему сказать, что все образумится, растянуть губы в легкой улыбке и растрепать кудри, — вернуть в их разговор порой неловкую, но все же легкость, тихие вечера на диване с книгой обсуждая что-то совершенно не значащее, либо ввязываясь в очередной сомнительный спор по очередному параграфу прочитанного -  только гринграсс никогда не довольствовалась ложью во благо, у этой сладости совершенно паршивое послевкусие, когда оба знают, что ничего хорошего на горизонте не мелькает.

рассветы над шотландией нынче кровавые — дафна думает о том, чтобы это не было чем-то буквальным, когда гарри поттер, снова, умудрился настроить против себя змеиный факультет. и сейчас гринграсс готова признать, что это не просто задетое мальчишеское эго — за содеянное поттером и проклясть не долго. раньше за такое вызывали на дуэли, и дай мерлин, чтобы никто из попавших в опалу слизеринских мальчишек не вспомнил давнюю традицию предков — страшнее всего сейчас за тео. сможет ли она найти в себе силы остановить его, потому что это правильно? для кого это правильно?

— ты не обязан возвращаться в поместье сразу, — она, действительно пытается сделать свой голос не звучащим так, что она перебирает мало исполнимые варианты. хмурится всматриваясь в черты лица напротив — в ней почти нет уверенности в том, что принесет завтрашний день, но сейчас она готова поделиться с ним хотя бы толикой, что имеет; даже если все пойдет по самому плохому сценарию — он не останется один. даже если уже ничего не стоят старые договора, что нынче так любят заключать чистокровные семьи. дафна останется рядом.

ей физически больно представить то, как теодор слоняется по коридорам своего поместья — одинокий, совершенно не представляющий, что принесет ему следующий день. как скоро на такой же первой полосе каждый из них увидет заголовок о массовой казни? — ты можешь остаться на лето у нас, уверена матушка не будет против. или хотя бы пока не станет хоть что-то известно. вот, только, не сложно будет представить полный сочувствия взгляд леди гринграсс на наследника ноттов.

и стоит нотту только озвучить мысль о смерной казни, ей хочется сорваться к писменному столу, чтобы отправить отцу сову с криком о помощи; даже если это сделает ее обязанной — дафна гринграсс никогда ничего не просила сама. она отводит взгляд всматриваясь в неровную бахрому покрывала, багрянец уродливых разводов, чтобы в очередной момент лишь усилием воли подавить в себе этот полный осуждения тон; последнее, что  нужно от нее тео — нравоучения о вредительстве. молчаливое перебинтовывание ладони, под свое тихое сопение и косые взгляды на чужой профиль, белоснежным платком с ее инициалами, которые вышивала этим летом под присмотром матушки, дает передышку. возможность собрать мысли.

— ты думаешь, он позволит этому случиться? — голос ее затихает на полуслове там, где кто-то в ее кругах благоговейно, видимо подражая отцам, зовет этого человека — темным лордом — газеты предпочитают сомнительное прозвище, тот, кого нельзя называть — гринграсс обычно вообще старается не упоминать его ни словом, ни мыслью, словно это способно призвать этого мага. дафна слишком хорошо помнит выражение лица отца, когда тот пропал в камине по срочным делам, так говорит мама, заламывая худые руки, чуть не плача; таких как лорд стоит бояться. а лучше всего держаться как можно дальше. — желательно на другом континенте. — мы же говорим о влиятельных людях британии. это тебе не спрятать в застенки клерка из отдела по регулированию, и ожидать, что про него все забудут.

дафна впервые за утро задумывается о том, что же меняет открывшаяся ситуация, кроме паники в этом прогнившем, уподобившимся магглам, обществе; все еще крепко сжимая чужую перебинтованную ладонь на своих коленях — этого должно хватить до момента, пока они доберуться до медицинского крыла — случись что с такими людьми как отец нотта, чем это грозит для остальных? она взгляд зеленых глаз переводит на нотта. — я могу попросить отца разузнать о ситуации, если ты  думаешь, что все будет только хуже.

девочка  в р е т,  изворачивается.
с колен поднимается, кривя губы свои накрышенные в презрении.
скалится.
словно дикий зверь, ряд зубов обнажает.

война не щадит никого, кровь ее чистая — некогда ценимая. галлонами чужой, разбавленной, грязной измерянная — клеймо, для нынешнего ориентира магического мира британии. панси паркинсон улыбку тянет на губы ядовитую. сама с колен поднимается, да других тянет за собой, потому что совершенно не гоже им, чистокровным волшебникам стоять опустив головы.
панси паркинсон привыкает делать все самостоятельно, там, где раньше чуть что хваталась за руку чужую, пряталась за спины широкие, где в ее окружении всегда значимое, весомое: малфой, нотт, забини. сейчас она одна — руку никто не подаст. тонут сами, захлебываются.
корабль звания — чистокровное общество — идет ко дну, со всеми ее знакомыми и знаваемыми. под лицемерные гимны, распеваемые во славу, панси знает наверняка, на своей шкуре, — историю пишут победители. в этой истории таким как она отведена, отнюдь, не самая удачная роль.
панси паркинсон плечи расправляет свои, идет по коридору гордо. давно привыкла не обращать внимание на злобное шипение и бросаемое в спину — слизеринская змея. они — паркинсоны — семья хоть и не запятнавшая себя смешением крови — далеко не древнейшая, у нее за спиной нет сотен чистокровных имен, а отцовская политика позволяет держаться на ногах твердо.
они — паркинсоны — никогда не были замечены в пособничестве темному лорду, хотя и были всегда где-то поблизости. Так считает нынешняя администрация. отец презренно кривит губы, склоняя голову в издевательском поклоне, конечно же учтивом, без слов, лишь взглядом предлагая — докажите.
панси паркинсон — не баловница удачи, а в некоторые моменты — вообще откровенная неудачница. вот только, считает своим везением, что не выскочила замуж по окончанию школы,  какие документы там не были подписаны отцом, под неодобрительно поджатые губы матушки и равнодушное пожатие плечами от отца, под аргумент, с которым не поспоришь, — время неудачное.
панси паркинсон — встает с колен, самостоятельно. и поднимает с них, других. чтобы там не говорили языки лживые, что когда-то в школе бросали в спину, словно камень — змея слизеринская.
● нужнее воздуха ●

▹ из глобального, что юзается, жизнь после войны не конфетки из сладкого королевства, и не только для чистокровных, но особенно для них и  магическое общество не хочет меняться. ориентируюсь на времена после хога, но готова сообразить на все. плюсом мы c тео немного юзаем дитя, смирись и люби нас таких неидеальных.
▹ тебя ждет увлекательное приключение по подземельям слизерина и знакомство с каждой ожидающей тебя змеей, а это на минуточку не только я, а еще нотт, малфой и астория, так это не беря во внимание, что у нас расширяется каст и я думаю, даже другие ребята не будут против придумать что-то вкусное с паркинсон.
▹ заявка — мой субъективный взгляд, в который ты вольна вносить любые корректиры, потому что паркинсон в любом образе — прекрасная зеленая девочка. от себя могу предложить сразу два варианта на развития, как классический с дружбой, так и менее распространенный, но такой же интересный для пожевать стекла какие-то разногласия, но уже ближе к концу обучения и после хога. мне нужны эти долгие, наполненные искрами вечера выяснения отношений между девочками. все это мы продумаем вместе, но уверена я в одном точно — панс была одним из тех звеньев, кто умудрялся держать таких разных и одновременно похожих нас вместе.
▹ по внешности на аличе не настаиваю, но считаю ее просто идеальным вариантом для панс, впринципе. но это всегда условно и можно обсудить, придя ко мне со своими вариантами.
▹ от игрока просим лишь заинтересованность в персонаже и приток новых хэдов в наше слизеринское, и не только, болотце. мы пока только крепимся пазликами на поиграть, поэтому ты будешь очень кстати со всеми своими идеями, конечно если это не воскрешение дамблдора — тут я категорически против хд стиль письма и скорость на твой откуп — мы тут совершенно разные собрались, но все очень тебя ждем.

● NEVILLE LONGBOTTOM ●
● j.k. rowling's wizarding world ● запасной герой ●
https://forumupload.ru/uploads/0011/64/e4/2/46057.gif https://forumupload.ru/uploads/0011/64/e4/2/931143.gif
matthew daddario

● о тебе мне нашептали звёзды ●

     — лонгботтом?
     — мисс гринграсс, вы его знаете?

воистину, у судьбы странное чувство юмора; дафна давит в себе накатывающий истеричный смешок, хотя, взгляд аврора, что направлен на нее не располагает к веселью — еще немного и ее запишут в соучастники чего бы там не было. стоило хотя бы разобраться за какие такие деяния невилл прозябает поздним вечером в казенных стенах аврората.
невилл горбится по привычке, старается слиться со стулом, которые, словно специально, все как на подбор — холодные, жесткие, соверешнно неудобные. одним видом показывающие насколько местные обитатели рады каждому, кто окажется на их территории. еще меньше невилл лонгботтом желает увидеть в немецком  отделении кого-то знакомого. хуже какого-нибудь слизеринца [дафне впору обидеться, потому что она совершенно не какая-нибудь], был бы только сам гарри поттер.
они выходят затемно — дафне блядски хочется курить — она терпеть не может бумажную волокиту министерских отделов[она не меняется независимо от страны пребывания].  невилл же себе в подобном не отказывает, чем удивляет, вызывая кривую усмешку — огонек на грубине зеленых глаз, вот так все быстро поменялось после войны. частит в речи скорее по привычке, проглатывая часть окончаний. дафне хочется его одернуть и сказать, чтобы дышал — его обморок на министерских порогах — поседнее, что ей нужно. из понятого гринграсс — незаконный ввоз редкого экземляра растения. ей с трудом верится, что лонгботтом не знал о запрете, чертов герболог. невилл предпочитает о таком молчать.
дафна помнит, что он всегда был тихим мальчишкой.
помнит и малфоевские издевки под дружный смех собственного факультета. не то, чтобы гордится, но оправдывает даже драко — дети, что взять.
теперь эта тишина совершенно иного толка — это в нем подкупает куда больше геройской бравады и ордена за заслуги перед страной врученного аккурат после второй магической. ты хороший парень, невилл. осталось и тебе понять, что не все слизеринцы — змеи подколодные.
и даже те, кого таковыми считал, по сути неплохие люди.

немного вольного канона
     — это травка, лонгботтом? тебя загребли за провоз травки?
     — я бы это так не назвал.
     — ой, удиви меня.

● нужнее воздуха ●

▹ за попытками в сюжет — можно сразу ко мне в лс, не топчись у порога как не родной. приживаются любые хэды, с которых стряхивается пыль, лишь бы было желание играть. одна дафна очень сильно грустит и ее отговаривают от швыряний авадой, если ты пришел посидеть раз в недельку на главной странице. не будь таким, невилл.
▹ я почти понимаю, что это маловероятно. кому я вру? я все еще надеюсь, что найдется человек, что захочет вдохнуть жизнь в лонгботтома со всеми его нарглами и комплексами, что как в теплице взращивала любимая бабуля и дражайшие родственники. а потом парень сорвался со своей травологией. вся история развития — на тебе, как и любовные трагедии. с меня только запрещенка через границу британии и подколы.
▹ внешность субъективна. я обожаю тот образ, что показал нам льюис, но ты волен выбирать то, что тебя будет вдохновлять. у меня маленький гешт на лохматого мэттушку к нам в гп. с любыми вариантами можно смело завалиться ко мне и сказать — хочу его.
▹ повторюсь, но от тебя жду идейности и общительности — приходи со своими хэдами, очень прошу. я не умею водить хороводы вокруг людей, что приходят и ждут, что на них свалится чудо. чудес не бывает — магия вечна. пишем все в разном темпе и стилистике, свободно подстраиваемся под других и обсуждаем тоже с радостью. осчастливь меня в новом году, приходи!

о люси грей бэйрд  слагают баллады только знающие, ведающие и сочувствующие, таких на самом деле немного в ее шестнадцать прожитых лет, их с трудом наберется на десяток пальцев руки; их обозначения сухо вписываются в анкету трибута, что наскоро заполняет кориолан сноу в выделенной пятнадцатиминутной передышке, в хевенси-холле, своим аккуратным почерком. люси грей с любопытством смотри на табель, где уже совсем не хватает места для ребят из ансамбля — ее семьи, после того как внесен статус — сирота, с обширными пометками, что растягиваются чернилами на белом полотне листа.

о ней вспоминают несмело, словно боясь потревожить без того ноющие вечерами раны [обрушить на себя кару старого мэра липпа, которого за глаза обвиняют в пропаже и не только кови] — мод беж с трудом скроет дрогнувший голос, все еще, где-то в глубине души, надеясь что в паб вот-вот заскочит люси грей в цветастой юбке и с извечной улыбкой на губах. только люси грей бэйрд — всего лишь туманное воспоминание в дымке, что с наступлением холодов оседает на берегу озера, укрывает покосившийся от времени домик на опушке леса, минуя луговину. о ней больше не судачат на перекурах миротворцы, которым довелось побывать на вечернем концерте [люси грей по секрету говорит, что они их главные зрители — по сути, единственные, у кого достаточно денег, чтобы заплатить за их выступление в двенадцатом, в противовес — редким заказам от жителей, что складываясь нанимают их на несколько свадеб, разом], таких в казармах остаются единицы, что не были сменены по назначениям в разные части панема, не судачит и  старая тетушка на торговой улице дистрикта за то, что уж сильно взъелась на нее мэрова дочка. о жизни люси грей напоминает только выписка в журнале жителей двеннадцатого и несколько старых записей с десятых голодных игр, пленка с которых со временем  придет в негодность, искажая ее  дрожащий голос, но оставляя в памяти прямой взгляд.

о ней говорит и каска хайботтом [люси грей помнит его по сухим, сдержанным фразам, в которых он желает ей хорошего пути до дистрикта, утверждая, что все, что мог, ментор сноу, для нее уже сделал. и даже больше. — фраза, которая не сразу заставляет задуматься о том, что звучит вообще-то херово. не для нее, для кориолана] склоняя голову вбок, словно пытаясь уличить во лжи — расстроилась твоя певчая птичка? а вот мне сообщили, что девчонка пропала — неудачное стечение обстоятельств, где между строк чувствуется напряженное — буду следить.

   люси грей бэйрд — призрак двеннадцатого дистрикта.

сколько себя помнит люси, окружающий ее мир был серый [под стать ее имени — люси грей] или дело было лишь в угольной пыли, что оседала на всем, куда только мог упасть ее взор — пачкала тонкие пальцы, въедалась в кожу — не оставляла возможности отмыться начисто, в дистрикте под номером двенадцать. портила цветастые юбки, превращала некогда буйство красок, на любимом матушкином платье, в блеклое подобие того, что когда-то было так дорого маленькой девочке. кажется, в совершенно другой жизни; той самой, где воздух был чистый, а кови не сковывали рамки и границы навязанные волей капитолия — планирумое ограждение под напряжением; где на крохотных ладошках еще не было багрового отпечатка, а она не сорвала свой голос в крике, пока ее уводили миротворцы, оставляя холодеющее тело матери на пыльной дороге в растекающейся луже крови [с затравленным взглядом окружающих, что делают вид о своей непричастности], — единственном ярком цвете в этой серой действительности. люси грей — любит цвета. люси грей улыбается, когда говорит, что ее матери проломили голову миротворцы лишь за то, что она пыталась сохранить семью вместе. нынче это всего лишь воспоминание.

сколько себя помнит люси грей, у нее никогда не было дома. по крайней мере в привычным многим понимании — обшарпанные стены,  протекающий потолок и постоянная рутина возвращения на одно и то же место. даже если власти в капитолии, действительно, считают, что им удалось загнать бродячий народец в один из отдаленных дистриктов, словно и без кови, коих местные обходят стороной большую часть времени, в этом, всеми забытом месте, не хватает голодных ртов. домом для нее был бродячий ансамбль, в котором она выступала. иногда, по вечерам, им удавалось договориться с владельцем паба в угольной деревушке, что местные нарекли не иначе как шлаком, за ужасные условия проживания и близость к шахтам. домом для нее были собственные баллады и песни, что когда-то пела ей матушка в особо тревожные вечера, луговина и целый мир. даже если сейчас он ограничивался блеклым сумраком двенадцатого дистрикта. домом для нее почти стал один единственный человек.

люси грей смеется, когда тянет сладкую фразу «как тебе будет угодно, дорогой». словно мнение хоть кого-то в капитолии имеет значение для нее, по поводу кочевой жизни ее большой семьи. если капитолийцам так спится спокойней, от осознания, что никто больше не способен пересекать границы дистриктов свободно, бред, — люси грей готова это им дать. ложь во благо и лукавый взгляд. тронутые в улыбке губы, не скрываясь от направленной на нее камеры, словно не она была в клетке, на потеху, не чувствовала под боком напряжение собственного ментора, которому всего мгновение назад бросила тихую насмешливую фразу — лови момент. это всего лишь шоу — пусть даже на выживание. ее выживание. а кови любили и умели устраивать шоу, больше всех, в своем окружении, это любит делать люси грей.

сколько себя помнит люси грей, ее жизнь всегда была связана с болью. и не важно боль ли это в душе, когда билли бурый на разный лад просит прощения стоя в серой толпе таких же обреченных на жатву, за проигранную им ставку — имя ее собственное, которого скорее всего не было на клочке бумаги, что вытянул мэр липп из холщового мешка. рыжеволосая мэйфэр слишком ядовито улыбается,  даже на вкус смотрящих трансляцию, люси грей думает о том, что пора девчонке познакомится с  ее новой подружкой, что убаюкана тихим пением бэйрд вечерами. люси грей думает о том, что у них с билли по итогу не получилось бы ярких цветов, лишь грязная мешанина. а кови любят цвета, особенно сильно их любит она.

или эта боль физическая, когда она сдирает собственные пальцы в кровь, лишь бы поднять каменную глыбу, что придавила ее ментора. сознание вопит о том, что ей бы бежать, вот, она возможность; только, люси грей не способна оставить в опасности того, кто протянул ей руку помощи, — не сейчас. даже если иллюзий насчет капитолийского мальчика у нее почти нет — каждый добивается чего-то только им известного. люси грей просто хочет выжить — любой ценой. хочешь с чего-то начать? будь добр поверить, что я могу выиграть. шепчет ему надрывно — не дай мне умереть на этой арене сегодня.  но, в итоге люси грей знает это наверняка, что боль — это хорошо.

даже если след на ноге, от удара, ноет в пасмурную погоду, а плечо заходится зудящим жаром. молитвой известным богам, в которых совершенно не верит, чтобы пуля прошла по касательной, так как ее знаний не хватит, чтобы вылечить такого рода ранения — горькая улыбка касается губ. все же она была права на его счет. от этого не становится менее больно, когда его крик больше не разносится в лесной чаще, а сойки уже не подхватят ее песню на разный лад.

боль всегда означает, что ты жива. жива вопреки всем стараниям, забившаяся в вентиляционную трубу или спрятавшаяся под ареной — возможно, в большей степени, благодаря кориолану сноу.

  ирония — его же стараниями чуть не  сведена в могилу.

тонкие пальцы люси грей цепляются за чужие плечи, словно ветки еловые в лесу, что цепляли ее одежду и волосы, оставляли болезненные царапины на лице, срывали старый палантин, что достался в подарок от сноу — тот говорил, что он когда-то принадлежал его матушке. люси грей улыбалась, утыкаясь носом в ткань — все еще пахнет розами. ложь, которую она готова ему дать. кориолан говорил о том, что от его мамы всегда пахло розами — теперь в ее пудреннице только крысиный яд. тот же по его венам.

губы ее касаются чужой лопатки через одежду, давя тихий смешок на его почти изумленное — какого черта, без возможности обернуться. люси грей хочется усмехнуться, когда бросает тихое — а где по твоему я должна находиться, если не здесь?[кладбище на двенадцатом, не самый плохой вариант] стараясь сохранить объятие в котором она утыкается лбом в чужую спину, обнимая как любимого. морок, что рассеивается с точным выстрелом, который, только по стечению обстоятельств, оставляет на плече лишь совершенно уродливую линию шрама.

люси грей помнит, что если пройти еще чуть дальше, то она наткнется на покосившийся от времени крест могилы ее матушки, чьи жемчужно белые кости закопаны в нищей почве шахтерского дистрикта — губы кривятся в улыбке, под тихий напев песенки висельника, что подхватывают птицы над головой. она знает, что севернее можно отыскать и крест с ее собственным именем, к которому кови несут цветы — каждому нужно место памяти. а кто-то старается поскорее забыть весь тот кошмар, что приключился на этой земле. кошмар, что сотворен его руками.

сеян плинт — имя, что вызывает хмурость на лице девушки. она помнит растерянный взгляд этого парня, за секунду до того, как из-под ног выбьют табурет — она сумеет зажмуриться, чтобы не видеть того, как его живой взгляд потухнет. разлетевшиеся говоруны оповестят округу предсмертным криком.

— он ведь был твоим другом, — ее тихий голос скорее констатирующий, нежели вопрошающий разносится в тиши их окружающей, сохраняет в себе осуждение поступка, что ей так и не удастся понять. как ты мог так поступить с другом, корио? — то, что повисает между ними. как ты мог так поступить со мной? — тебе нравится твоя жизнь, кориолан? она больно впивается в чужую руку, когда делает шаг в сторону пытаясь развернуть его от холодного камня.

— крепко ли ты спишь ночами? — люси грей старается зяглянуть в черты некогда дорогие ее сердцу, только, холодный взгляд голубых глаз подтверждает простую истину, — в человеке стоящем напротив нет ничего, что она любила в капитолийском мальчишке, что помог ей одержать победу на десятых играх. того, чьи тайны будут всегда хранить двое.

● DMITRY ●
● romance club ● твоя проблема ●
https://forumupload.ru/uploads/0011/64/e4/2/176603.gif https://forumupload.ru/uploads/0011/64/e4/2/544929.gif
sebastian stan

● о тебе мне нашептали звёзды ●

   //веришь ли ты в бога, генерал?
того самого от которого у крылатых перекашивает лица, а на губах появляется усмешка, — конечно, никто из них не спешит делиться информацией, почему «шеп фа» вызывает у них дрожь почти благоговейную, а может и полную отвращения, странные почти понятные, в отличии от остальной книги слоги, которых не было — будоражат сознание  — мало кто разберет эмоции на этих лицах, с которых когда-то писались церковные фрески. им собственно совершенно плевать канет ли человечество в небытие, до сих пор не пойму что же держит их подле, когда разворачиваясь вижу направленный на тебя хищный взгляд — стоит тебе только отступиться. да ты и сам это знаешь, поэтому шаги твои выверены — не расстаешься с кобурой. уверена, что даже спишь с пистолетом под подушкой.
того самого, которого почитают местные монахи; если это не блядское язычество скрытое за общепринятой верой — содранной наспех корой и непонятными символами — грег смотрит на меня, словно ожидает, что я вмиг заговорю на неизвестном языке и расшифрую тайное послание (желательно и тайну бермудского треугольника, а не только пропажу его друга). остынь, парень, я даже  свое появление разгадать не могу, порой и отражение чуждо — это порождает внутри страх, забирается под кожу — ты чувствуешь эту мою слабость, улавливаешь словно хищник (мне еще сложно сопоставить, но я уже догадываюсь — главный монстр здесь не ты). холодит в осознание — местные пытались призвать кого-то, глупцы. получилось ли? ушедшая под землю база и снующие вокруг разлома твари убеждают — получилось. ты смотришь на меня щуря светлые глаза, что в полутьме бликуют расплавленным серебром — прикидываешь, насколько я могу быть такой же тварью из кошмаров? ты ближе, чем хочешь себе признаться.

   //ты знаешь молитвы, генерал?
ну, иже еси да на небеси или что еще можно читать в полубреду скованного неразбавленным ужасом сознания, ожидая, что кто-то свыше тебя услышит. если ты и твои подчиненные так вероломно продолжите ворошить мое прошлое//сознание, болезненно копаясь в помутневшем разуме, поверь мне, дмитрий — эти знания тебе пригодятся — будь ты хоть прожженный атеист.
давай, скажи мне дмитрий, что не подозреваешь в пропаже и убийстве (зря) членов твоей группы, что должен был вернуть на «адам» целыми и желательно с ответами на волнующие человечество вопросы; что не сжимаешь в холодном расчете запястье ожидая, что именно моя рука занесла нож над чужим горлом — так было бы проще. понятней.
я умолчу о том, что подобное случается только в момент, когда умудряюсь найти разгадку хотя бы пары символов в этой книге — это чертова русская рулетка. что с одержимым блеском перелистываю страницу за страницей и не замечаю пристального взгляда каина, что чувствует нечто, только все никак не может определить, что же тревожит и будоражит ангельское сознание.
убеди меня генерал, пока я не разодрала тебе глотку руками, что ты знаешь кого выташил, пронеся долгие километры по заснеженной земле. увы, я такой уверенностью не обладаю.
(давай сыграем, генерал)
я взведу, — тебе останется только нажать.

● нужнее воздуха ●

хочу постапокалиптический мир в лучших его традициях — покошмарить группу следователейрасследователей; чтобы каждый молил о моменте, где священники местной церкви достали меня больше, чем вся группа и ее генерал. дайте мне медленно сходящую с ума героиню — давай, генерал, скажи, что ты уверен в том, кого вы вытащили из разлома. я нет. ищу компанию во мрачный, холодный антураж, приправленный опасностью.
от тебя хотелось бы видеть заинтересованность, — собственные мысли по истории и пожелания, потому что все же планирую поиграть, а не посидеть на главной странице, остальное можно обговорить. диалог равно продуктивная вдохновляющая игра. очень жду генерала :3